Собравший в четверг журналистов на пресс-конференцию заместитель председателя правительственной комиссии Владимир Артемьев говорил громко и решительно, компенсируя внешней уверенностью логические нестыковки.
По его словам, действия персонала, ответственного за ведение работ по ликвидации аварии, спасательным работам, комиссия квалифицирует как правильные. Основная причина - "авария, квалифицированная как пожар, осложненный взрывом метановоздушной смеси с угольной пылью. Пожар распространился в выработке, в которой после разрушения сбойки номер 4 стало происходить перераспределение воздушной струи и перераспределение метановоздушной смеси".
В принципе, ничего нового. То же, лишь в менее наукоподобных формулировках, мы уже слышали не раз. И не только после этой катастрофы… Интереснее пошло, когда высокий чиновник начал отвечать на вопросы. Например, кто, собственно, виноват в гибели людей - организаторы аварийных работ или стихия.
Г-н Артемьев: "Мы получили самый сложный случай аварии данного рода. Поэтому сказать однозначно, человеческий фактор или стихия, в данном случае совершенно нельзя. Значительная часть действий, которая была выполнена до взрыва, полностью соответствовала не только нормативным документам, но и всей развивающейся на шахте аварии". Значит, не все действия и не полностью соответствовали?..
Дальше - больше. "Есть те аспекты поведения пожара в выработанном пространстве, которые не изучены и не обозначены никак в нормативных документах. Практически человечество не знает формул, законов распространения пожара в выработанном пространстве". Звучит, согласитесь, не очень убедительно.
Наконец, зампред сообщил журналистам о своей оценке главного взрыва, того, который унес жизни людей: "Взрыв не рядовой. Взрывы происходят и случаются. Но здесь взрыв имеет особенную характеристику. Мы знали о том, что он будет, может быть. Мы понимали, что люди находятся на безопасном расстоянии и спокойно могут работать. И тем не менее случилось так, что эти люди погибли".
Достаточно красноречиво звучит и местоимение "мы" в этом контексте - из уст человека, который по должности и по сути обязан критически оценивать действия руководства шахты, компании, горноспасателей.
Формально вопрос по ответственным лицам на момент ведения аварийно-спасательных работ остается открытым: по словам Артемьева, этот вопрос госкомиссия пока не рассматривала и результатов деятельности по этому вопросу нет. Однако фраза "На сегодня могу сказать, что прямых ответственных лиц комиссия не усматривает" звучит вполне однозначно.Надежды на то, что виновников "усмотрят" работники прокуратуры, проводящие параллельное расследование, тоже немного…
А уже 17 числа, то есть позавчера, вновь начата добыча угля на "Есаульской". Аварийный пласт 29-а, по заверению зампреда, полностью изолирован от выработок и от поверхности, и спуск людей в шахту для подготовки всех выработок и ведению добычных работ разрешен. Аккурат на девятый день с момента трагедии горняки вновь спустились в шахту. На второй пласт, 26-а, который находится на 130 метров ниже изолированного 29-го, где продолжается пожар.
"Госкомиссия посчитала возможным за столь короткое время разрешить ведение работ на Есаульской по второму пласту, 26-а. Следует отдать должное руководству предприятия, директору шахты Говору Александру Николаевичу, относительно быстроты выполнения всех необходимых проектом работ по изоляции опасного аварийного пласта от пласта 26-а. Вероятность воздействия пласта 29-а на горные работы пласта 26-а на сегодня нулевая. Безопасность людей полностью гарантирована теми инженерными методами, которые выполнила шахта. Поэтому люди могут идти в забой спокойно и достойно, добывать уголь и работать безаварийно", - заявил Владимир Артемьев.
Окончательные выводы государственной комиссии относительно причин трагедии будут готовы, со слов Артемьева, 21-22 февраля. Вероятность того, что они будут хоть отчасти отличаться от озвученного варианта, также стремится к нулю. Опыт расследования катастроф последних лет свидетельствует: люди гибнут, а виноватых в этом нет. Разобраться в первопричинах и сделать выводы журналисту, не имеющему доступа к информации, кроме официально озвученной, крайне сложно.
…Вчера, когда уже был готов этот материал, позвонил один из рядовых сотрудников Новокузнецкой ВГСЧ и сообщил буквально следующее: "Я спускался в шахту, был там за два часа до аварии и после нее. Решение установить парусные перемычки, ограничивающие доступ кислорода, в сорока метров от лавы, где горел пожар, слышались хлопки, считаю технически неверным. Было слышно, как шипит, выделяется метан. Без проветривания у этих перемычек он скапливался в опасной концентрации. Никто из руководства отряда вниз не спустился - ни заместители, ни помощники, хотя должны были: показали на схеме - и отправили людей вниз. Надо было ставить перемычки дальше, не рисковать жизнями людей для спасения угольных запасов…".
Представиться боец ВГСЧ отказался наотрез: за эти слова, мол, или уволят, или убьют. Возможно, стоило бы оставить анонимный звонок без внимания как информацию, которую ни подтвердить, ни опровергнуть невозможно, но, во-первых, чувствовалось, что звонивший понимает, о чем говорит. Во-вторых, дефицит информации заставляет прислушиваться и к таким звонкам. В-третьих, мы надеемся, что разъяснить ситуацию и расставить точки над "i"в ближайших номерах сможет само руководство ВГСЧ.